Около 10 лет назад появились в продаже подробные карты всех районов области, которые раньше были засекречены, не стало проблем с бензином и с запчастями для нашей «пятерки». Путешествовать по родному краю можно было с удовольствием, правда, только в хорошую погоду – асфальтовые дороги между деревнями для нашей области тогда были роскошью.
Как-то мы решили поехать за земляникой в Ачитский район (соседи по даче сказали нам, что леса вблизи Красноуфимска богаты ягодами). День выдался жаркий, около 30 градусов. На Московском тракте было еще жарче от раскаленных грузовиков и внедорожников. Мы решили уйти с трассы. Нашли на карте дорогу с покрытием, которая должна была вывести прямо в изобильные леса. Увидев указатель «деревня Зобнина», мы свернули на нее.
Дорога оказалась на удивление широкой, с подсыпанными обочинами и шикарным асфальтом. Однако других машин кроме нашей не было. Минут через 10 идеальной езды дорога внезапно обрывалась. Кругом чистое поле, никаких следов человека. Только незадолго появившаяся рядом справа узкая разбитая проселочная дорога уходила дальше к видневшимся на горизонте деревьям.
Дождей не было уже месяц, и глинистый проселок был совершенно сухим и твердым. Деревня Зобнина, судя по карте, была совсем недалеко, и мы решились продолжить путь. Через пару километров показались дома. По-видимому, это и была деревня Зобнина. Добротные высокие пятистенки с крытыми шифером крышами живописно расположились на пригорке. Обычная деревня, не бедная. Но появилось ощущение чего-то странного. Пустота. Ни человека, ни коровы, ни поросенка, ни курицы не было на улице, не было и во дворах. Не было даже коровьих лепешек. Казалось бы, ничего удивительного. На Урале много заброшенных деревень. Но в том-то и дело, что деревня совершенно не выглядела заброшенной – окна не заколочены, не закрыты ставнями, все стекла целые и чистые, заборы аккуратные, дома не покосившиеся и не поросшие мхом. Только без следов жизни.
Вдруг на крыльце одного из них мы увидели деда с пепельной бородой, рядом стояли две большие собаки цвета дедовой бороды. Дед совсем не удивился нашему появлению. Собаки не проявили к нам никакого интереса. Мало того, они не смотрели на нас равнодушно. Они смотрели сквозь нас, как сквозь стекло.
Мы вышли из машины, попытались узнать у деда, сможем ли мы проехать дальше. Помолчав продолжительное время, он наконец-то ответил: «Дык… был когда мост». Больше из него ничего не удалось выдавить. Мы двинулись дальше, оставляя за собой три неподвижные фигуры.
Дорога, вернее намек на нее, проходила в густых зарослях молодых деревьев, становясь все бугристее и непроходимее. В окна начали биться оголодавшие оводы и слепни величиной с кулак. Мы подняли все стекла, но полчища насекомых облепили машину и злобно сверкали на нас неестественно огромными глазами. Мы чувствовали себя героями какого-то нелепого фантастического фильма. Кондиционера не было, нам оставалось задохнуться или быть съеденными заживо. Деревья обступали со всех сторон, дорога сужалась, едва хватало места на одну машину. Приняв во внимание колдобины и твердые валуны, развернуться мы уже не могли. Часа через два мы все-таки выбрались из чащи, а вскоре показалась и другая деревня, теперь уже со всеми животными, с ободранными крышами, детьми и пьяным трактористом. Живая.
Сколько бы мы ни спрашивали у своих деревенских соседей (в этом же районе), никто ничего не знал о Зобнине. С тех пор я время от времени пытаюсь отыскать информацию о странной деревне. В избирательных списках она числится в категории «труднодоступных». Даже в районной администрации ничего не смогли поведать о ней, кроме того, что живет там, вроде бы, один человек…
